У Пети супруга Зина имелась. Очень энергичная женщина. И такая эмоциональная, будто из жаркой Бразилии была происхождением. Хотя на самом деле родом Зина - из села Ухово. Петя супругу свою уважал, но и слегка побаивался. А Зина пеклась о семейном уюте.
И счастье супружеское у них вполне имелось, поверьте. И двое прекрасных детей: Маня и Леонардо. И еще сибирский кот Корней. Живи и радуйся.
Но вид Петя, несмотря на уют и полную чашу, имел отчего-то грустноватый. И глаза у него были потухшие. Будто это и не глаза, а вулканы Камчатки.
- Так, - кричала Зина каждым прекрасным воскресным утром, - что-то я в толк не возьму… А чего это вы на диванах тюленями раскинулись? А ну-к, шебуршите по домашнему запущенному хозяйству. Петя, за пылесос хватайся! Маня - с пылюкой бороться! Малолетний Леонардо - белье из машины стиральной тягай. Тащи-к его мне на сушилку! Ать-два!
И все, конечно, бросались шебуршать. Не бросаться было очень чревато. Рука у Зины была тяжелой. Крестьянской.
- Чего это деется?! - кричала Зина, сунув нос в ванную, - кто это сотворил в хозяйстве моем?! Быстро все сюда, ироды! Маня?! Петька?! Петька, это ты! По глазам вижу! Вон, морда какая виноватая! А ну-к, убирай давай свое безобразие!
И Зина указательным пальцем устремлялась в сторону зубных щеток.
Петя трясущимися руками закручивал тюбик с зубной пастой. Запамятовал! Просто вылетело из пустой головы! Прости, родимая! И сжимался - ожидал оплеухи. Зина отвешивала ему небольшую оплеуху и уже без всякого настроения шла на кухню - готовить семейные обеды.
- Ах, как все это надоело, - кричала она и остервенело гремела всякой своей утварью, - ах, как же все это мне опротивело! Всю неделю пашешь на производстве, а в выходные перед вами на цырлах скачешь. Готовишь на всю ораву! И спасибо никто не скажет! Только сынок Леонардо, но и тот через раз. Готовишь и готовишь, а оно все куда идет? В сантехнику! Петька! Чего опять картофеля принес дряблого! И пестицидом пахнет! Сунут тебе гадость всякую в магазине - ты и рад тащить! Не общупаешь никогда картофеля самостоятельно! Не обнюхаешь! Сдохну - как жить станете? С голоду и грязи загнетесь! Свекла вон еще безвкусная. Такой свеклой мы поросей в Ухово подкармливали. А ты детям и жене припер. Благодарствуем! Молись, чтобы отравления не случилось!
Это Зина так борщ готовила. Энергично и эмоционально. Иногда и черпаком могла кинуться. Если кто вдруг под горячую руку к ней на кухню лез.
Петя, конечно, иногда подавал голос. Спрячется, бывало, в уборную, забьется за ведро и оттуда извиняется за свой мятый картофель и неудачную свеклу.
- Какой ты мужик вообще, - кричала на это Зина ему, - из мужского у тебя только усы под носом! Вот Иванов - мужик. Машину купил и на даче у него баня свежая! А ты картофеля несчастного принести не можешь!
И зыркала из кухни на все четыре стороны - высматривала всякие неполадки. Будто пограничник на заставе. Хмурила брови.
- Манька! Ты что же это, пигалица, все уроки уж отзубрила и книги перечитала? А ну-к, ступай дневник читателя заполняй! Заполняй, говорю! Сидишь на диване - в телефоне деградациями всякими занимаешься! Ать-два!
Если дочь Манька не неслась заполнять дневник читателя, то Зина бежала к ней с мокрым кухонным полотенцем - стимулировала любовь к классической литературе.
- В кино же собирались, маменька, - это Маня с дивана тоненько подвывала, отхватив полотенцем по худой горбушке, - я уж цельную субботу уроки штудировала…
- У нас дома конюшня, - пристыживала Зина дочь, - и дневник еще читательский.
Заканчивала с борщом она уж совсем злым демоном. Кудри торчком и лицо свирепое. Руки еще в свекле. Всем страшно.
- Так, - кричала она, - кинотеатр отпадает вовсе. Полный разворот! Ге-не-ралим! Скоро Новый год - веселый праздник, а у тут хлев натуральный! Леонардо, бери хлопушку для мух - гони Маньку шкаф одежный разбирать! Корней, жри аккуратнее! Петя, сымай со стены ковер - ступай хлопать на первый снег! Морду не криви мне! Привыкли в бардаке жить со своей мамашей. Помню-помню, какой у вас бедлам всегда стоял. В раковине еда вечно какая-то плавала. Чугуны в жире. Прусаки по углам с усами здоровенные! Хороша твоя маменька - сама вон чумазлайка и тебя таким же воспитала! Двадцать лет уж переделываю! А толку - нуль.
Ругается, а сама всюду моет, чистит и скребет. Петя, конечно, шепотом противился “чумазлайке” - было обидно за родительницу. Она хоть и посредственная хозяйка, но человек хороший.
- Эть, хороший! - закипала Зина. И начинался форменный домашний скандал. Петю супруга в таких скандалах называла по фамилии - Ряхин.
- Ряхин! - кричала Зина, хватаясь за стирку, - признавайся! Кто на работе об тебя ноги вытирает? Чего брюки все изгвазданы? У меня руки, чай, не казенные брюки твои в человеческий вид еженедельно приводить! Хотя и так ясно - кто вытирает. Все! Бесхребетное существо потому что!
- Трамвай же, давка… Люди всякие там об брюки мои шоркаются. Кто-то продуктами в виде яиц внешний вид мой пачкает, - Петя виновато оправдывался из-под ковра.
- Сам отныне будешь брюки свои в порядок приводить! Ускорь-ка шаг! Ковер половчее перехвати! Левее бери! Ать-два, Ряхин! Ивановы вон скоро весь первый снег своими коврами затопчут! Леонардо, подгони-ка батю своего тягомотного хлопушкой!
Леонардо подгонял батю ковровой хлопушкой и счастливо хохотал. Петя уворачивался от хлопушки и напяливал на Леонардо валенки. Сын выкручивался, Петя потел, Зина покрикивала.
- С одним дитем не справишься! А как я с двумя кручусь?!
Выгнав Леонардо и Петю с коврами на мороз, Зина хваталась за воспитание дочери:
- Манька! Дневник твой личный нашла вон вчера! Стыдобище! Позорище! В кого-кого ты там влюбилась? В физрука? Ты в уме ли? Почитай вон периодику - сколько таких дур малолетних из-за физруков жизнью кончают или в подоле приносят физруковское потомство! Чтоб мне больше ни-ни! Еща раз такие откровения прочту - ремня выпишу!
Манька краснела и тихо плакала. Исподтишка натягивала рейтузы - ей хотелось выскочить из дома, подышать воздухом и помечтать о красивом физруке по фамилии Гусь.
Зина эти Манькины рейтузы видела аж через две капитальные стены:
- С Козюлиной своей гулять не пойдешь! Она махорку по подворотням курит. И тебя научит. Или уже? Может ты уже покуриваешь, Мань? Выворачивай карман! Точно, куришь!
Маня ревела уже в голос: не курит она махры. Ни разу в жизни подобным не занималась!
И украдкой поглядывала на дверь - ждала отца. Чтобы воспитание перешло с нее, несчастной Маньки, на папеньку.
Петя вваливался в дверь с цветастыми коврами на плече. У его ног ползал Леонардо - весь в снегу и без одного валенка на ножке.
- Ряхин, - кричала Зина, - твоя дочь курит! Леонардо, хлопушку тащи - будем вредные привычки выбивать! Погодите-ка! Люди добрые! Ряхин! Отчего ребенок босиком домой пришел?!
И начинался новый виток бесконечного семейного счастья.
И такая карусель - целыми выходными. В будние дни - с вариациями.
А Петя все больше и больше грустил. И даже хворал - насморком или сбившимся сердечным ритмом. Тоскливо в окно смотрел своими потухшими глазами. Ему хотелось тоже сбежать на свежий воздух и подымить Козюлинской махорки в подворотне. Хоть он и бросил уж целых двадцать лет назад. И непременно зажевать потом лаврушкой - чтобы Зина не учуяла. Очень уж у нее обоняние острое наличествовало.
Свежие комментарии