Дуся, сестра Вали, замуж принципиально не выходила. А Валю этот факт очень уж беспокоил. Не по-людски это как-то. За тридцать бабе! Самое время успеть впрыгнуть в последний вагон стремительно уходящего поезда.
- А чего мне, - говорила Дуся на все родственные тревоги, - я очень уж отлично поживаю в одиночестве. Хочу - книгу читаю, хочу - в хоре пою. Материальное положение у меня тоже преотличное - на море дважды в год выезжаю, туалеты меняю на каждый погодный сезон. И вид вон у меня какой цветущий - укладка на голове и маски всякие на лице. Хоть из клубники, а хоть и из огурца.
А Валя, женщина глубоко замужняя и детная, не согласная была.
- Тю, - говорила она, - маски. Сидишь одна. С клубникой на морде. Будто единоличница. Я вот домой с работы приду, а меня там малые Кеша с Мишей встречают. Обнимают и целуют, в пакеты лезут. Сказку требуют добрую читать. В лобики их целовать. К ночи супруг приходит, Петр Сидорович. И я его кормлю горячим ужином, а он мне нежности всякие кряхтит. По телевидению передачи смотрим, о внуках много грезим. И пусть я немного подустала от семейного быта, но взамен имею полноценную и прекрасную семью. И она наполняет мою жизнь глубоким смыслом. А ты статус иметь не хочешь. Не по-людски это. Не по-нашему.
- Ха, - Дуся ей отвечает. - Кеша с Мишей вскоре подростками заделаются. И станут от тебя далеки, будто звезды. Петр Сидорович твой из тебя домрабу слепил. Пигмалион плешивый. И сам из себя сморчок. Каждый выходной хозяйство свое ворошишь, а по вечерам с горячими ужинами носишься. Огурцы-то, чай, не на лицо кладешь, а в рассольники кромсаешь. Дача вон ваша еще - пузы там надсаживаете с апреля по октябрь. Заместо синего моря. Ой, нет. Пойду-ка я лучше живописью порисую или на диване позеваю под концерт инструментальный. Поблаженствую.
А Вале ей в ответ такое обычно говорила:
- Единоличница и эгоистка! Родители тебя на этот свет для чего выпустили? Род продолжать. А ты вон чего творишь - лучшие свои годы спускаешь на туалеты, хор и моря. Живешь только для себя. Цветешь зазря.
- А ты вон посуду все время моешь. В фартуке!
- А и пусть, что в фартуке. У меня, Дуся, имеется тепло любящих рук. И старость будет досмотрена. А ты живешь холостяком! Холодильник пустой - один сельдерей там ежится. Все продукты на лицо оттого что расходуешь. Все молодишься! А зачем оно тебе? Замуж-то все одно - не выходишь. Вон, предлагал тебе Василий, сосед, отношения. А ты отказалась. А он-то - вежливый из себя! Выскочила бы в брак. Родила бы парочку ребят. Дружили бы семьями. Тебе тридцать пять осенью отметили. Не девочка давно! Скоро возрастные изменения нагрянут. Со дня на день старухой одинокой по улицам бродить станешь - к прохожим с разговорами приставать.
- Чего это, - Дуся ей отвечает, - я очень из себя разносторонний человек с широчайшим кругом общения: у меня есть подруги и друзья разные.
- Какие подруги и друзья? Пионерлагерь мы давно окончили. Допрыгаешься! Альфонса на шею посадишь или сойдешь с ума от женской невостребованности! Знаешь, как женщины по плечу стенают сильному? Воют, что волчицы тундровые в голодную годину. Это женское одиночество ударами судьбы пока тебя не долбало. Вопрос лишь времени.
- У меня ведь Петя есть, приятель задушевный. Я у него очень даже востребована. Он мне выть не позволяет. Позволяет только калачиком на груди его широкой сворачиваться. И хохочем мы с ним постоянно. Легкая и непринужденная связь.
- Этот Петя подле тебя уже третий год трется. И шага решительного не делает - замуж не зовет и с маменькой не знакомит.
- Сама изо всех сил противлюсь! Петя и на колено давеча вставал, и руку мне с сердцем свои впихивал. А я - кремень. Скучно мне, говорю, замуж за вас, Петя. Хочется свободной свиристелью по жизни порхать.
- Дуся! А постеля холодная?
- Петя ж там!
- Альфонс твой Петя! Пожрать только ходит. И ответственности не несет. Лампочки несчастной ни единой не вкрутил! Вон на семейном застолье давеча твою судьбу горькую обсуждали. И тетя Даша, и тетя Глаша, и баба Зина - все не понимают тебя искренне. Чего-то, говорят, дурит наша девка. У них в твоем возрасте уже детей было по паре-тройке штук. А у бабы Зины - несколько счастливейших браков. К психологу, говорят, тащить тебя надо. Или к бабушке - может, порча на тебе какая. Родители наши вон даже гипертонией из-за твоей неустроенной жизни захворали. Их хоть пожалей! Помереть, говорят, спокойно не можем пока Дуська не пристроена! А материнский инстинкт, знаешь ли, может и внезапно проклюнуться - а уже все, уже - в платке на базар с клюкой телепаешь. Поздно, как говорится, дохтур.
- Не хочется мне детей. Даже заради дорогих наших родителей. У них, у детей, то ветрянки, то колики непонятные. Я вон Кешу с Мишей пару раз в год потискаю - мне и достаточно. И чаще не хочется вовсе. А к старости интеллигентную компаньонку заведу. Будем с ней по театрам и музеям ходит, чтения литературные устраивать - деменцию отгонять.
Вот и весь разговор.
Валя уж и знакомства сестре случайные устраивала - с коллегой мужа, Петра Сидоровича. Этот коллега мужчина положительный, дачные хлопоты обожает и анекдоты. А все мимо! Скучно мне, Дуся говорит. Глаз не горит. Коллега этот ваш трижды в сутки еды требовать станет и носки по дому моему раскидывать. И не позеваешь на диване. И на живопись уже по вдохновению не сходишь. На море, опять же, с ним волочиться придется. А он - в сандалиях и кепи. Нет, увольте.
Так вот и не могут общего языка они найти, хоть и родные сестры.
Свежие комментарии