— То есть кредит на машину мы платим пополам, а ездить на ней будешь только ты, потому что тебе «дальше»? А я, значит, как и раньше — в набитом автобусе, где тебя толкают, как мешок с луком? Нет, милый, так не пойдёт!
Марина отодвинула тарелку с недоеденным ужином и посмотрела на мужа. Голос её был ровный, без крика, без дрожи. Это не был скандал — это был приговор. Взгляд — не обиженный, не злой, а холодный, как у бухгалтера, проверяющего чужие расходы.
Илья поднял брови, будто его укусили за ухо.
— Марин, ну ты чего? Это же логично! Мне до работы сорок минут ехать, а тебе — двадцать. Я экономлю кучу времени. А ты как ездила, так и будешь. Что изменилось? Наоборот — в выходные покатаемся, к родителям съездим. Для семьи же!
Он улыбнулся — той самой снисходительной улыбкой, от которой у неё зачесалась душа. Улыбкой, будто объясняет ребёнку, почему нельзя есть мел.
— Изменилось то, Илья, что из моего кармана теперь уходит пятнадцать тысяч в месяц. Мои деньги не легче твоих. И за эту сумму я хочу не «может, поедем на дачу», а нормальный проезд на работу. Я устала быть консервной банкой в автобусе в час пик.
— Ладно, давай я буду платить больше! — махнул он рукой, как будто решал вопрос с мелким долгом. — Я — двадцать, ты — десять. И всё.
Марина горько усмехнулась:
— Ты не понимаешь. Дело не в деньгах. Дело в принципе. Мы — партнёры. А партнёры делят не только расходы, но и блага. Либо неделя твоя, неделя моя. Либо по дням: понедельник, среда, пятница — ты. Вторник, четверг — я. Справедливо?
Илья нахмурился. Это ломало всю его картину мира. Машина — для мужика. Он — главный, он — мобильный, он — с ответственной работой.
— Это глупости! Гонять туда-сюда? Я — мужик. Мне нужнее. У меня физическая работа, я устаю. А ты в офисе бумажки перебираешь. Потрясёшься — ничего не случится.
Вот оно. Главный аргумент. Не «дальше», не «время экономлю», а — «я мужик». Марина молча встала, начала убирать посуду. Каждый звук — как удар молотка по гвоздю.
— Твоя «физическая» работа платит почти столько же, сколько мои «бумажки». И раз кредит мы делим поровну, то и машину — поровну. Либо график, либо я перестаю платить. С завтрашнего дня.
Она ушла на кухню. Илья сидел, кипя от обиды. «Бунтует!» — думал он. «Перемолчит. Завтра всё забудет».
Воздух в квартире стал густым, как кисель. Илья включил телевизор погромче — будто шумом мог заглушить правду. А Марина мыла посуду молча, аккуратно, без единого лишнего движения. Эта тишина давила сильнее крика.
И тут — звонок. Мелодия из боевика, любимая Ильёй. Он схватил телефон:
— Да, Катюха! Привет!.. В Москву? К подруге?.. Конечно, бери машину! Ключи на полке. Удачно съездить!
Он положил трубку, довольный, как кот, слизавший сливки. И даже не обернулся в сторону кухни.
Но Марина уже стояла в дверях.
— Я правильно услышала? — спросила она тихо. — Ты отдал нашу машину сестре на неделю?
— Ну, отдал. Это же сестра! Семья!
— Получается, мне — твоей жене, которая платит половину кредита — нельзя взять машину, чтобы не трястись в автобусе. А твоей сестре, которая к ней никакого отношения не имеет, — можно? На целую неделю? Я всё верно поняла?
— Не передёргивай! — вспылил он. — Это другое!
— Другое? Ты меня спросил? Поставил в известность? Нет. Просто решил, что можешь распоряжаться общим имуществом, как хочешь.
— Да какое общее! Машина на меня записана!
— Записана на тебя. А кредит — на нас. И пока я плачу, у меня столько же прав, сколько и у тебя. А то, что ты сделал, — это не помощь сестре. Это плевок мне в лицо.
Она ушла в спальню. Илья крикнул вслед:
— Вечно всё портишь!
Но она уже не слушала. Села на кровать, достала ноутбук и открыла сайт продаж. Спорить — бессмысленно. Пора действовать.
Через минуту вышла в гостиную.
— Я выставила машину на продажу, — сказала она спокойно, как будто сообщала, что купила хлеб.
Илья вскочил:
— Что?! Ты с ума сошла? Это моя машина!
— Наша. И раз ты решил, что можешь отдавать её сестре без моего ведома, я решила, что могу её продать. Ты установил правила — я начала по ним играть.
— Я удалю объявление!
— Пароль от аккаунта знаешь только ты. Ой, нет… Только я.
И в этот момент зазвонил её телефон.
— Вот, — протянула она ему. — Первый звонок. Отвечай.
Илья схватил телефон, заорал в трубку, что «ошибка», и сбросил. Но звонки посыпались один за другим.
— Продать без меня не сможешь! — кричал он.
— Верно. Но платить я больше не буду. Ни копейки. Теперь это твоя машина. И твой кредит. Пусть Катюха помогает — раз так любит кататься.
***
Полгода спустя квартира превратилась в поле боя без выстрелов. Марина не платила по кредиту — ни разу. Илья вынужден был тянуть все тридцать тысяч сам. Отказался от баров, новых кроссовок, обедов в столовой. Сестра, конечно, не помогла — лишь назвала Марину «стервой» и забыла.
А Марина… Марина расцвела. Откладывала те самые пятнадцать тысяч. Жила своей жизнью. И однажды субботним утром Илья вышел во двор — и замер.
Рядом с его запылённой кредитной машиной стоял изумрудный хэтчбек — блестящий, новый, будто сошёл с обложки журнала. Из подъезда вышла Марина — в платье, с ключами в руке. Подошла к машине, открыла дверь.
— Это что такое? — выдохнул Илья.
— Машина, — улыбнулась она. — Не похоже?
— Ты купила? На какие деньги?
— На те самые, что не платила за твою. Плюс немного сбережений. Очень удобно, когда не тянешь чужие амбиции.
Илья злорадно усмехнулся:
— Ну, теперь справедливо. При разводе поделим обе.
Марина рассмеялась — легко, искренне.
— Боюсь, тебя ждёт разочарование. Эта машина записана на маму. Я купила, но оформила на неё. Так что делить нечего. Это её собственность. Она просто дала мне покататься.
Илья побледнел. Он всё понял. Это был не ответный удар. Это был нокаут. Она не просто отстояла свои права — она устроила ему урок на всю жизнь.
— Ты… — задохнулся он.
— Да, я, — кивнула Марина. — Ты же мужик, тебе положено. Так и живи.
Она села за руль, завела мотор. Двигатель тихо заурчал. Последний взгляд — без злобы, без сожаления, только холодное превосходство.
И уехала.
Илья остался стоять посреди двора. Рядом — его машина, которая теперь не дарила свободу, а напоминала: ты проиграл. И проиграл не из-за денег. А из-за того, что решил — жена должна молчать, а сестра — кататься.
Свежие комментарии