Жизнь штука жестокая. Ещё раз убеждаюсь, что на детей надеяться нельзя. Это не о том, что не надо их любить и заботится о них.
Жизнь это набор случайностей и этот набор невсегда в нашу пользу.
Я люблю общаться со стариками. Особенно с одной, она одинокая. Да и жалко мне её.
Эта женщина живёт одна и рассказывает мне свою жизнь.
Она живёт в нашем пансионате. Платит за неё сестра, которая замужем за богатым человеком, в прошлом офицером, потом бизнесменом.
Они иногда приезжают. Женщина не старая, ей 73, могла бы и сама поехать куда то или жить одна в своей квартире
Но она не хочет. Ей в пансионате есть с кем поговорить
Я записала на диктофон наши беседы. Свела один текст:
"Вы вот молодые, полные сил, вам кажется, что жизнь – это путешествие к счастью
А я вам скажу – жизнь, она как подъем к покою.
По лестнице, которая шумит от шагов. Поднимаешься по ней, пыхтишь, надеешься на свет в конце, а там – только пыль и паутина. И покой.
Одиночество. А оно в старости будет у всех.
Дети… Ох, дети… В молодости думаешь, что они – твоя опора, твоя надежда на старость. Это иллюзия.
Рожаешь, растишь, ночей не спишь, все им отдаешь. А потом… потом они вырастают, улетают из гнезда, и забывают про мать и отца.
Как будто и не было нас, как будто не я их кормила, поила, от болезней спасала.
Хотя, у них своя судьба
Дочка моя… Уехала в эту Армению, как завороженная в 48 лет, протест у неё был в 2022 году. Внук с ней же уехал. Можно сказать она за ним поехала. На старости лет
Она туда, а я сюда. Не хотела быть одна дома
Говорила дочка мне - там безопаснее солнце ярче, люди добрее, жизнь слаще.
Мы с ней сильно поругались, она мне лишнего наговорила.
Ну и катись, думаю, коли здесь тебе плохо. Да и нельзя говорить родителям некоторые вещи. Самой под полтинник. А разума как у подростка. Моя вина?
Муж у нее малохольный. Филолог. Сектант. Сидит в Петербурге в своём институте, трясётся от страха что за ним придут, а у самого долги, вот и не выпускают.
Уехала и звонка от нее не дождешься. Забыла, видно, как мать вкалывала на трех работах, чтобы ей молодой сапоги модные купить. Были 90е. Муж тогда и погиб. Рядом с домом. Ограбили его наркоманы.
Сынок в тюрьме сидит и сидит надолго. Что уж там случилось на самом деле я не знаю. Знаю что связался с плохой компанией, но это после 40 лет! Украли, убили, подожгли. Но он пил, там надежды на него не было.
Да только где ж я была, когда он по молодости с друзьями связывался? Он в 90е приличным был. После смерти отца испортился. Семью потерял
А я, я работала, все копейку копила. Для меня было важно чтобы мы не стали нищетой.
Вот и сижу теперь в пансионате. Спасибо сестре, хоть она не забыла. Да только долго ли она сможет за меня платить? Деньги то у неё есть. А вдруг помрёт, её муж платить не будем, а моей пенсии не хватит
И что потом? Куда я пойду? Кому нужна старуха больная, без денег и без надежды? Нельзя, на детей в старости надеяться. Нельзя… Только на себя. Да и то, когда этих сил уже нет…
А теперь вот сижу, ноги еле волочу. Сердце пошаливает, спина ноет, голова кружится. И уже не бежишь, а крадешься потихоньку, как мышка. И уже не боишься опоздать, а боишься упасть. Боишься стать обузой, боишься умереть в одиночестве.
Но знаете, что я вам скажу?
Даже в этой старости, даже в этой немощи, есть своя радость.
Но только если есть деньги.
В старости важно не здоровье, его и так нет. Нужны деньги
Радость от того, что просто живешь. Что видишь солнце, что слышишь пение птиц, что чувствуешь тепло чашки в руках.
Что можешь с людьми пообщаться
И пусть я уже не помню, как звали моего первого жениха, и пусть я путаю имена своих знакомых из прошлого, но я помню главное.
Я помню, что жизнь – это дар. И этот дар надо ценить, даже когда он кажется тебе горьким и бесполезным. Надо ждать, надо молиться, надо надеяться. И тогда, может быть, Господь смилуется и пошлет тебе немного счастья, хотя бы в конце пути
А теперь вот сижу, ноги еле волочу. Сердце пошаливает, спина ноет, голова кружится. И уже не бежишь, а крадешься потихоньку, как мышка. И уже не боишься опоздать, а боишься упасть. Боишься стать обузой, боишься умереть в одиночестве.
Поэтому я не жалуюсь на свою старость. Я принимаю ее такой, какая она есть. Я благодарю Бога за каждый прожитый день. Я ценю каждую минуту, проведенную с хорошими людьми."
--
У нас в пансионате разные люди, но я Все больше убеждаюсь в том, что в старости нужны деньги
Потому что я видела нищих стариков, которых в итоге выселяли потому что у них денег не было
У нас частный пансионат
Как было старикам тяжело.!
Иногда пристраивали их в дома престарелых.
Обыватель не задумывается про то, что старость это испытание не только для человека, но и его близких.
И как быть если есть в семье старик, а денег содержать старика нет?
Тяжело все это
----
Притча о Древнем Дубе и Тени Времени
В глухих лесах, где туманы сплетаются с дыханием земли, жило племя Кланн-Бирн. Зимы становились суровее, олени уходили за горы, а в котлах варилась лишь горькая кора. Молодые воины, чьи мечи ржавели без дела, шептались у костров:
«Старики съедают последнее мясо. Их слабые руки не держат копья. Зачем нам те, кто помнит, но не может?»
Вождь Кайл, чья грива уже серебрилась, склонил голову. Он знал закон предков — слабый уходит, чтобы сильный жил. Но когда юноши потребовали изгнать старейшин в Тёмный Лес, сердце его сжалось.
Тогда поднялся Ойсин, чьи глаза помнили рассветы вековой давности. «Дайте мне ночь», — прошелестел он, касаясь резного посоха. «Если к утру я не докажу, что моя тень полезнее ваших мечей — уйдём без слов».
Ночью Ойсин исчез. Утром племя нашло его у подножия Великого Дуба, чьи корни пили из подземных рек. Старик, дрожащими руками, высек на камне знаки, забытые даже друидами.
«Здесь ключ к воде», — прошамкал он. «Но прочти́т его лишь тот, кто слышал песню земли до времён людской алчности».
Юный Эоган, первый насмехавшийся над стариком, ударил мечом по камню — клинок раскололся. Тогда Ойсин прижал ладонь к мху. Под пальцами забил родник, а следом — ещё и ещё, пока сухая земля не превратилась в сеть ручьёв.
«Этот дар дала мне земля, когда я был юн, как вы, — сказал Ойсин. — Но чтобы принять его, нужно тридцать зим слушать, как дышат корни».
Кланн-Бирн пал на колени. Кайл разломил хлеб, отдав большую часть старику: «Твоя слабость сильнее нашей силы. Твоя память — наш путь».
С тех пор в племени завели обычай: прежде чем бросить камень в реку за советом, юноши три дня слушали рассказы седобородых.
Ибо поняли — мудрость не в мышцах, а в морщинах, что карта путей, которых не видно под снегом сегодняшнего дня.
А Великий Дуб стоит поныне. Говорят, когда ветер играет в его листве, это Ойсин шепчет новым поколениям:
«Тот, кто рубит корни, чтобы согреть руки, останется с пеплом, который унесёт первый же ветер забвения».
Свежие комментарии