Знаете, существует странный стереотип, что женщина после сорока — это такой «уцененный товар» на ярмарке отношений.
Мол, хватать надо первого, кто криво-косо улыбнулся, и тащить его в свою нору, пока другие не перехватили. Общество давит, родственники вздыхают, подруги многозначительно молчат.
И вот ты, вся такая успешная, красивая, со своим устоявшимся миром, начинаешь сомневаться: а может, и правда? Может, пора снизить планку и просто «быть как все»?
Моей доброй приятельнице Валентине сорок семь.
У нее своя квартира — просторная «двушка» в сталинке, черный кроссовер и аргентинское танго по пятницам.
Валентина была в разводе уже лет семь.
—Мне не нужно, чтобы меня содержали — я сама неплохо зарабатываю. — Делилась подруга. — Мне нужен человек для души. Чтобы с ним было интереснее, чем одной. А это, оказывается, самый сложный запрос.
И вот в ее жизни появился Олег. Ему было 55. Выглядел он, надо признать, импозантно. Седина на висках, уверенный взгляд, крепкое рукопожатие. Инженер на каком-то серьезном производстве.
Познакомились они прозаично — в очереди в нотариальную контору. Олег галантно уступил ей место, потом помог разобраться с какими-то бумагами, потом предложил подвезти.
Начал ухаживать. Без лишней романтической мишуры, но настойчиво.
— Валентина, я считаю, что женщина не должна носить тяжести, — говорил он, перехватывая у нее пакеты из супермаркета.
— Валентина, негоже ездить на метро, позвольте я вас встречу, — настаивал он, когда ее машина была в сервисе.
Валю это подкупало. В этой его старомодности виделась какая-то утраченная ныне мужественность. Забота. Ей, привыкшей все решать самой, вдруг захотелось побыть просто слабой женщиной, о которой кто-то печется.
Первые «звоночки» зазвенели где-то через месяц, но Валя, очарованная образом «Настоящего Мужчины», старательно их глушила.
Как-то раз они гуляли по парку, и Валя с восторгом рассказывала что-то о работе.
— Это все, конечно, хорошо, — перебил ее Олег, снисходительно улыбаясь. — Но скажи мне, Валюша, а борщ ты варить умеешь?
Женщина все-таки должна быть хранительницей очага, а не прорабом. Моя мама, царство ей небесное, была главным бухгалтером, но дома никто никогда не видел ее с бумагами. Только с половником или утюгом. Вот это была женщина!
Валя тогда лишь отшутилась. Ну, подумаешь, консерватор. Может, он так неуклюже комплимент хотел сделать?
Потом он начал критиковать ее танго.
— Танцы эти... — морщился Олег, глядя на ее туфли на шпильке. — Несерьезно это. Дрыгоножество какое-то. Взрослая женщина, а скачешь, как коза. Лучше бы мы с тобой на дачу съездили.
— Олег, но мне нравится танцевать, это дает мне энергию, — пыталась объяснить Валя.
— Энергию дает здоровый сон и правильное питание, — безапелляционно заявлял он. — А это все — от безделья. Мама моя говорила: если у женщины есть время на глупости, значит, она плохо по дому работает.
Имя мамы звучало в их беседах все чаще. Мама была эталоном.
Но была одна странность. Олег приходил к ней в гости не как партнер, а как ревизор. Он проводил пальцем по полкам, проверяя пыль. Он морщился, если в холодильнике не было супа.
— Сухомятка — враг желудка, — наставлял он, жуя заказанную Валентиной пиццу. — Женщина должна кормить мужчину домашним. Это закон природы.
— Олег, я работаю до семи, как и ты, — мягко возражала Валя. — У меня не всегда есть силы стоять у плиты.
— Это вопрос приоритетов, — весомо отвечал он. — Если женщина любит, она найдет силы.
Кульминация этой пьесы под названием «Домострой в центре мегаполиса» случилась в одну дождливую пятницу.
Олег позвонил с утра и торжественным тоном сообщил, что вечером придет к ней «для серьезного разговора».
— Приготовь что-нибудь эдакое, Валюша. Повод есть, — намекнул он.
Олег пришел ровно в семь. Цветов, правда, не было, но был торт «Вафельный» из ближайшего супермаркета — жест, видимо, символизирующий вклад в общий стол.
Он сел за стол, оглядел яства и одобрительно хмыкнул.
— Ну вот, можешь же, когда хочешь! — похвалил он, накладывая себе огромный кусок телятины. — А то все «рестораны, доставки»... Дома надо есть, дома.
Когда с ужином было покончено, Олег отодвинул тарелку, сыто отдуваясь. Он достал из кармана зубочистку (привычка, от которой Валю коробило, но она молчала) и посмотрел на нее тем самым взглядом, которым, наверное, помещик смотрел на исправную крепостную.
— Валюша, — начал он, вальяжно откинувшись на спинку стула. — Я тут все посчитал и взвесил. Мы с тобой люди не чужие. Пора нам съезжаться. Хватит уже по гостям бегать, возраст не тот.
Валентина улыбнулась, ожидая продолжения о любви, о том, как им будет хорошо вместе.
— Я решил так, — продолжил Олег, и в его голосе зазвенели стальные нотки начальника цеха. — Квартиру свою я сдам. Деньги, конечно, мне на карту — у меня кредит за машину еще висит. А остальные откладывать будем — нам на поездки.
Плюс давать тебе буду ежемесячно, тысяч двадцать – тридцать, как пойдет. На общие, та сказать, нужды.
— Но у меня есть условия, Валя. Я человек старой закалки. Традиционный мужчина. Для меня дом — это тыл. Я прихожу с работы усталый, мне мозг выносить не надо.
— Мой идеал вечера такой: я прихожу, меня ждет тишина, час в соцсетях и горячий ужин. И никакой беготни.
Никаких твоих этих танцев-шманцев по вечерам. Женщина вечером должна быть дома, создавать уют, ждать мужа.
Валя замерла. Бокал дрогнул в ее руке.
— Подожди, Олег, — тихо перебила она. — Ты хочешь сказать, что я должна бросить танго, приходить с работы, вставать к плите и обслуживать тебя, пока ты торчишь в соцсетях?
— Ну зачем так грубо — «обслуживать»? — поморщился он, словно она сказала непристойность. — Заботиться. Это женское предназначение. Моя мама всегда так делала.
— А работала твоя мама во сколько смен? — спросила Валя, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость.
Олег искренне удивился.
— Ну ты же женщина! Тебе это должно быть в радость. И потом, я же дарю тебе себя. Мужское плечо. Статус замужней дамы. Разве этого мало? Сейчас, знаешь ли, мужиками не разбрасываются. В твоем возрасте, Валя, надо быть посговорчивее. Очередь за дверью не стоит.
Он посмотрел на нее с легким прищуром, уверенный в своей неотразимости. Он действительно верил, что делает ей одолжение. Что его присутствие на ее диване — это высшая награда, ради которой она должна с радостью надеть фартук и забыть о себе.
— Тишина, соцсети и ужин? — переспросила Валя с ледяной улыбкой. — Олег, ты меня, кажется, с мамой не спутал?
Олег поперхнулся воздухом.
— Что? — переспросил он, не веря своим ушам.
— Я говорю, ты адресом ошибся, — четко, разделяя слова, произнесла Валентина. — Твоя мама, может, и была святой женщиной, готовой положить жизнь к ногам мужчины за право стирать его носки. Но я — не она. Я взрослая, самодостаточная женщина. Я работаю не меньше тебя. И устаю не меньше.
Она встала из-за стола, высокая, красивая, недоступная.
— Мне нужен мужчина, с которым можно говорить, смеяться, путешествовать. Партнер, Олег. А не диванный царь, который требует тишины и поклонения в обмен на свое драгоценное присутствие. Твое «традиционное требование» устарело лет на пятьдесят.
Олег бормотал что-то про «феминисток», про то, что «бабы испортились» и что она останется одна со своими кошками (которых у нее не было).
В его картине мира произошел сбой. Система дала отказ там, где должно было быть безусловное подчинение.
Когда дверь за ним захлопнулась, Валентина вернулась на кухню.
— Соцсети и ужин... — хмыкнула она вслух, — Ишь чего захотел.
Свежие комментарии