Поезд, плацкарт. Еду с детьми 6 и 9 лет. Едем с сухариками, раскрасками и бесконечным: «Пааап, ну когда уже?»
До Ростова — сказка. Полупустой вагон, тишина. Дети устроили театр теней на верхней полке. Я почти поверил, что плацкарт — это не приговор. Но, как водится, зря радовался.
На одной из станций к нам подсаживаются две дамы. Одна — около 55, другая — её мама: живая легенда, бронированная бабушка. Сели вроде тихо. Старшая — на верхнюю рядом со мной, младшая — в отсек рядом. Я предложил поменяться местами — ну, чтобы вместе были, но проводница, с лицом из гранита, отрезала:
«Места по билетам».
Ну, ок.
И вот началось...На столе — апокалипсис: яйца, салаты, пирожки, лук (почему?!), термосы, мандарины. И, конечно, никто ничего не убирает. Крошки, салфетки, банки — а ещё... платок. Грязный носовой. На стол. Где мы с детьми рисовали!
Потом — разговоры на весь вагон. Сначала: «Как лечить грибок». Потом: «Сода + чеснок = суперсредство». Далее — советы по морковке. Всё это — по три-четыре раза. Дети в шоке. Младший шепчет:
«Пап, а у тебя грибок есть?»
Я терплю. Пожилые всё-таки: разбирали какую-то родню с анатомической точностью и таким звуком, будто микрофон держали у горла. Тише едешь? Не, громче орёшь — быстрее приедешь.
Ночь. Кульминация. Храп — разговоры.
Я вежливо прошу:
«Извините, дети спят. Можно потише?».
— Это же плацкарт, — бухнула тётка с верхней полки. — Что хотим, то и делаем!
Говорила она громко. Даже не просто громко — нарочито вызывающе. Прям с такой интонацией, будто вот-вот, ещё чуть-чуть — и начнется махач.
— Простите, — тихо говорю, поправляя ребёнку одеяло. — Но вы кричите… А дети спят.
— А чего это вы с детьми по поездам катаетесь? — встревает вторая, пониже ростом, но с голосом как у громкоговорителя на перроне. — Мы, между прочим, в своё время с детьми дома сидели. А не таскали их куда попало.
Я молчу. Потому что в такой момент любое слово — литр бензина в костер раздражения и драмы на ровном месте.
— Вот именно, — продолжает первая. — Ехали спокойно, тишина была. А теперь — раскраски эти ваши, шуршание, «пап, а сколько ещё ехать?»... Курорт, что ли? Мы тишины хотим.
— И чистоты! — добавляет вторая. — А у них тут сухарики на весь вагон. Сидеть невозможно.
В этот момент младший обнял своего тряпичного крокодила — тихонько застонал и перевернулся.
А что пенсионерки? Они как грифы - кружат и кружат:
— Простите, — снова говорю я. — Но ведь мы никому не мешаем. Вы сами начали обсуждать чью-то печень и сериал «Доярка из Хацепетовки» в три ночи. Это же поезд, не санаторий. Можно чуть… потише?
— А тебе-то какое дело, что мы обсуждаем? — у первой глаза делаются узкими, тяжёлыми. — У нас, может, горе. А ты тут — замечания. Молодёжь, ох, распустилась.
Старушки театрально закатывают глаза, как на репетиции спектакля.
— Не нравится — летите самолётом.
Младший проснулся и шепчет:
«Пап, а почему эти тёти не поняли, что мешают?».
И вот тут ступор. Как объяснить, что уважение к другим — это не возраст, а воспитание? Что шесть тебе или шестьдесят — думать о других надо всегда?
Я учу своих: смотри по сторонам. Хочешь включить звук — спроси. Хочешь занять стол — подумай, кто рядом. Всё просто. Но, похоже, не для всех.
Вот так и ехали.
А у вас были такие поезда? Расскажите. И — пусть вам попадутся попутчики, которые помнят: мир — не вокруг их судочка с салатом и платка бабули.
Свежие комментарии