"И.о. Наполеона", как себя называл доцент О. Соколов, конечно, не раскаялся. Все, что заботит историка, это как бы выкрутиться из сложившейся ситуации, с наименьшими для себя потерями, а для этого все средства хороши. 14 декабря обвинение запросило 15 лет колонии строгого режима в качестве наказания для любителя стрелять и разделывать молодых девушек. Соколова очень заботит перспектива засидеться в тюрьме, без привычных удовольствий выпить, вкусно покушать и почитать лекции о сирах, сражениях и прекрасных дамах. О жертве он если и вспоминает, то только в контексте досадного препятствия в его жизни, с которым так все неудобно вышло. Его полное равнодушие к женщине, которую он якобы любил, абсолютный эгоизм и хитрость, воля к спасению любым путем, просто удивительны. И его речи стоит послушать всем женщинам, которые в насилии, в самых разных его формах еще видят какую-то романтику. Дескать, "говорил, что так любит, что никому меня не отдаст". Между тем, никакой любви и романтики в том, что к тебе относятся к куску мяса для приложения собственных фантазий, нет. Соколов и не помнит уже, кто такая Настя. Помнит, что ловил в свои сети разных девушек, а там уже кто попался, чтобы примерить образ "возлюбленной Изабели", живущий в его голове.
Его отношение к ней полностью укладывается в цикл насилия. Сначала была стадия обольщения, на которой сбегали многие другие девушки, ибо старый, пропитый, потасканный, хоть и заливисто загибающий про свои научные интересы историк далеко не всем был интересен. Далее Соколов уже не очень стеснялся показывать разные проявления своей натуры, но Настя была терпеливой, все надеялась, что он исправится. Тут можно впасть в дурную бесконечность и хождение по замкнутому кругу, когда жертве демонстрируются глубины дурного характера и возможностей насильника, а затем перед ней каются и обещают светлое будущее. Здесь уже, Анастасия, устав от борьбы, видимо и засобиралась прекращать отношения. Но Соколов был неудовлетворен, ибо ранее он уже, как минимум, одну девушку, Екатерину Пржигодзкую, упустил как раз на стадии утилизации жертвы. Поэтому в последний раз он и довел дело до конца, уничтожил объект собственноручно.
Звучит страшно - от вроде бы любви до уничтожения объекта. Но никакой любви там никогда не было. В определенном смысле, дело Олега Соколова это дело о том, как любовь является фантазией, за которую приходится так страшно платить. Очень много общество веками фантазировало о любви. Романтика, ухаживания, красивые слова, признания под луной, все то, в чем историк-наполеонист как раз преуспевал, что позволяло ему ловить на такую типичную удочку неопытных девушек. Даже его слегка подванивающая от тяжело богемного образа жизни плоть не была препятствием. Романтические стереотипы рулят, а женщины любят ушами и верят словам. А любовь - она про другое. Про то, чтобы тебя называли твоим собственным именем, заботились о твоей безопасности и интересовались твоим мнением. Все очень просто, на самом деле. А вот о сложностях Соколов вскоре поедет рассказывать в колонию строгого режима, там обычно как раз такие вот "неверно понятые обществом" собираются, которым очень жаль не тех, кому они зло причинили, а только лишь - самих себя.
Свежие комментарии