Моя бабушка с маминой стороны была бы в глубоком шоке, если бы ей кто-то сказал, что личные границы есть и у ребенка и подростка, что личные границы есть и у младших, и у тех, у кого нет власти
Ребенок и границы, ребенок и уважение, право на уважение – для многих в 70-е, когда я росла, были темой, более далекой, чем Юпитер.
Многие взрослые были уверены, что стучаться в комнату ребенка – нонсенс, что копаться в его вещах и даже заветном личном дневнике – нормально. Ну а чё? Он же ребенок, и я за него отвечаю.
Да, что говорить: в стране колхозов и коммуналок личное пространство и границы были нереальны даже для многих взрослых.
Маме долго не нравилась мысль, что у меня есть секреты и тщательно оберегаемый от нее пласт жизни, с самого детства.
Папе не нравилось мое инакомыслие, и он немало усилий приложил, чтобы изменить эту ситуацию. При этом всегда декларировал, что ребенок самостоятельная личность. Границей для него было единомыслие. Нет его, нарушались границы, происходила интервенция и навязывались его собственные взгляды.
Мама была всю жизнь уверена, что если ты замужем, то вы всё с мужем должны делать вместе. Папа уже, когда мамы не стало, с ужасом воспринимал каждую мою самостоятельную поездку без мужа и, тем более, переезд в очередную страну. Воспринимал это как выпад лично против него.
«Семья и личные границы». Этой темы практически никогда не было в повестке советской жизни. Дети были приложением к родителям, жены – к мужьям, мужья – к женам. Жизнь любого человека по умолчанию превращалась в коммуналку.
Да и многие жили так тесно, что границы стирались сами собой.
Это душило, ограничивало, убивало, насильно удерживало от взросления. Хотелось бежать из клетки или, по крайней мере, очертить воображаемым мелком свое пространство.
Из пространства без личных границ в 25 лет, я попала за границу. В семью, где многие годы не видела ничего, кроме границ. Так я увидела два крайних полюса.
Шведская семья
Сначала я с надеждой думала, что это языковой барьер. Потом поняла, что это – серьезные защитные сооружения.
Всё время натыкаешься на что-то невидимое и, как бы, необъяснимое. И, вроде, вам как-то и положено общаться, а оно ну никак не хочет складываться...
Такие отношения у меня сложились со шведскими свекрами.
Как бы доброжелательно никакие. Они никогда не задавали вопросов, ничем личным не интересовались, говорили только о погоде и ни о чём.
Тогда, почти 30 лет назад, я ещё не знала, что речь тоже шла о границах. Границах, которые они выстроили внутри своей семьи, внутри себя, между собой и всеми членами семьи.
Я только-только приехала в Швецию из страны, где любая соседка считала себя обязанной быть в курсе твоей жизни и дел. Троюродные тетки, которым ты была по большому счёту до лампочки, требовали внимания к себе и лезли в твои дела.
Вот так из пространства, не знавшего границ, я попала в пространство сверхукрепленных границ семьи мужа.
Жили мы – так поживали: почти сами по себе, почти не соприкасаясь с родителями мужа и редко встречаясь, без чувства родства, без тепла, без искреннего общения.
Сначала мне было больно.
Ведь, я стала частью этой семьи.
Потом я увидела, что и к их собственному сыну, моему мужу, у них практически такое же отношение – сторонних ненаблюдателей.
Погоревала за него, его сложное детство, да и отпустила, приняв это, как данность.
Но жизнь любит разные заковыристые ситуации и нам она уготовила тоже несколько.
Одна из них произошла в почти сказочном Султанате Оман, куда родители мужа приехали навестить нас на неделю.
Событие само по себе экзотическое.
В гости к нам они наведывались редко. Даже когда мы все жили в Стокгольме.
Приехали они совсем ненадолго, на неделю и планов, конечно, было громадье. Во второе или третье утро по их приезду был запланирован поход к индусскому портному, который отлично, быстро и дешево, по сравнению с Европой, шил и копировал любимые заказчиками модели. В планах у свекрови был визит к нему, с накануне купленными тканями.
Особо строгого режима у меня в Омане не было. Жила я тогда без будильника. Просыпалась либо, когда проснусь, либо, когда меня муж разбудит звонком по договоренности.
В этот раз так и должно было бы быть.
Но у мужа случилось экстренное заседание. Про звонок мне он забыл, погрузившись в дела. Вспомнил, когда ему позвонила наша французская подруга, с которой мы должны были встретиться у портного.
Я вскочила, как ошпаренная и побежала вон из спальни в ужасе, что проспала и никто меня не разбудил.
В гостиной, с поджатыми губами сидели свекры. Они встали давно, но завтракать не стали. Они ж в гостях. Как можно! Разбудить меня они не осмелились! Как можно!
Я же сплю и дверь в спальню закрыта!
Как будто у нас не было договоренности и предстоящей встречи.
Они сидели и всем видом показывали мне, как бездарно проходит их отпуск в ожидании моего пробуждения.
Меня прорвало. Больше я не могла молчать. Из меня извергалось все то, что я им хотела сказать за все эти годы, все, что я думала и чувствовала за 15 лет.
Про всё то отчуждение, безразличие к сыну, ко мне.
Про то, что постучать в дверь спальни и разбудить меня, раз у нас были совместные планы – это не нарушение границ «чужого» человека, а шаг навстречу друг другу. Сближение. Семья. То, чего они так сильно боялись. Весь тот день впервые за эти годы мы разговаривали, а не обменивались пустыми фразами или молчаливо тяготились присутствием друг друга.
Позже, после работы, к нам присоединился муж, их сын. И это был первый откровенный разговор с родителями за всю его тогда 42-летнюю жизнь.
Четыре взрослых человека плакали, рассказывая о своих чувствах, своем опыте.
Мы узнали о причинах их холодности и отстраненности. Они о нашем, уже практически исчезнувшем желании уменьшить барьеры, чтобы не нарушать границ друг друга.
Впервые и на несколько лет наши отношения потеплели. Шведский лед растопило и согрело оманское солнце...
. . .
Моей маме всегда все хотелось про нас знать.
Пыталась она оказывать давление в каких-то вопросах на нас. Ну, например, пообещать кому-то из приятельниц поездку к нам в гости, а потом всячески пыталась уломать нас.
Мой папа старался не вмешиваться в нашу жизнь, но всегда пытался вмешаться в то, что я думаю или чувствую, считая, что он понимает меня лучше, чем я сама...
Оба они любили давать советы, когда их не просили.
Мама мужа старалась быть так далеко от нас и нашей жизни, как только могла.
Его отец, помогал, когда его просили с чем-то техническим.
Оба они никогда не давали советов, даже, если их очень просили.
. . .
Мы с мужем – дети своих родителей, каждый по-своему впитал семейные паттерны и каждый по-своему против них протестовал.
У каждого из нас было свое представление о личных границах и семье, но каждой молодой семье приходится выстраивать свои собственные...
---------
• Как формировались ваши личные границы?
• Как они взаимодействуют с другими? Умеете ли вы строить, когда надо границы, пользоваться и управлять ими?
Свежие комментарии