Знаете, женился я по любви. Да-да, та самая «любовь до гроба», когда в глазах сверкают звёзды, а на душе — будто весна каждый день. Маша тогда казалась мне идеальной: сдержанная, рассудительная, серьезная — прям девушка мечты. Я был уверен: вот она, та самая, с которой хочу состариться. Но, как говорится, «не всё то золото, что блестит».
Сначала странности в Машином поведении казались мне милыми причудами. Например, она вечно мыла лестничную площадку в подъезде. Представляете? Не у себя дома — в подъезде! Я как-то растерянно спросил:
— Маш, зачем ты тратишь на это время? Уборщица же есть.
— Ну а вдруг никто не уберет? Я не могу мимо мусора пройти, — пожимала плечами она.
А еще Маша отказывалась выносить мусор по вечерам. Серьёзно! Она твердила:
— Если после захода солнца выносить мусор — денег в доме не будет.
Я сначала хихикал про себя: мол, бабушкины байки какие-то. Но потом понял, что таких странных убеждений у неё — вагон и маленькая тележка. Хотя, признаюсь, первое время я просто не придавал значения. Ну подумаешь — суеверия. Мало ли у кого тараканы в голове бегают?
Через полгода после свадьбы Маша забеременела. Реакции ноль — ни радости, ни тревоги. Просто: "Ну, так получилось". Она пошла на учёт в женскую консультацию, но вечно забывала, когда прием у врача. Я был как таймер на её телефоне: «Маша, сегодня в 15:00, не забудь».
На одном из приемов врач предложила сделать генетический тест — мол, медицина сейчас ушла далеко вперёд, и лучше подстраховаться. Маша не хотела. Но я настоял. Не потому что паникёр, а просто хотелось быть уверенным, что с малышом всё хорошо.
И вот пришёл результат… Я в тот день будто землю из-под ног потерял. Хромосомные отклонения. Большая вероятность, что ребёнок родится с инвалидностью.
— Маш, — сказал я, — давай будем честны. Мы не справимся. Это не просто «тяжелый ребенок». Это жизнь, полная врачей, реабилитаций, слёз и усталости.
— Я не буду делать аборт, — глянула она на меня ледяным взглядом. — Я не убийца. Это не по-человечески.
— Но ты понимаешь, что он не сможет жить полноценно? Что мы с тобой устанем через месяц? Что ему будет плохо — и физически, и морально?
— Проживёт как-нибудь. Мы будем рядом.
Я пытался говорить с ней спокойно. Кричал. Уговаривал. Плакал. Но Маша была глуха. Как стена.
Я смирился. Что оставалось? Малыш родился. Мальчик. Мы его сразу полюбили. Хотели, чтобы ему было тепло и спокойно. Но врачи подтвердили наши опасения — диагноз серьёзный, необратимый.
Поначалу Маша старалась. Ночами вставала, качала его, кормила. Я даже подумал: «Вот она, моя героиня». Но потом всё начало меняться.
Сыну исполнился год. И Маша как будто выключилась. Её материнский инстинкт просто исчез. Я начал замечать, что она забывает кормить малыша, если я не напомню. Не гуляет с ним. Сидит в телефоне, пока он плачет.
— Маш, что с тобой? — спрашивал я. — Ребёнок же нуждается в нас.
— Я не могу. Мне тяжело. Я будто охладела к нему. Это не со зла.
Я умолял её сходить к психологу. Она отмахивалась.
— Мне не нужен психиатр. Я просто устала.
Хотя Маша не работала, мне пришлось нанять няню. Потому что я боялся — реально боялся — что с сыном что-то случится, если его оставить с ней.
Об этом я никому не рассказывал. Стыдно как-то. Родственники, правда, помогали — деньгами, добрым словом. Но правду никто не знал. Я и Машу просил:
— Когда кто-то приходит, пожалуйста, веди себя, как мама. Ради сына.
Она старалась. Надо отдать ей должное — при посторонних изображала заботливую мать. А я всё тянул на себе. Работа, врачи, памперсы, лекарства. Жизнь превратилась в нескончаемый круговорот забот.
И вот однажды я прихожу домой, а Маши — нет. Исчезла. Взяла вещи и ушла. Потом выяснилось — к любовнику. Как будто ей просто стало всё равно.
Перед разводом я встретился с ней.
— Почему ты так поступила? — спрашивал я. — Ты же мать. — Я не готова была к такому. Надо было тебя тогда послушать. Но теперь уже поздно.
Развод тянулся долго, и оформление опеки над сыном тоже заняло время. В итоге — я один. Маша исчезла из нашей жизни полностью. Ни звонка, ни письма. Ноль.
Так и живём. Я — отец и мать в одном лице. Иногда хочется кричать от усталости. Но потом сын улыбается мне — своей кривенькой, искренней улыбкой. И я понимаю — ради этой улыбки я готов на всё.
Свежие комментарии